27-летний российский ученый Максим Никитин, опубликовавший статью в самом престижном в мире журнале по нанотехнологиям, рассказал «Газете.Ru» о проблемах заказа и доставки реагентов, без которых не могут обходиться разработки в области наук о жизни. Чтобы не упустить приоритет, он работал по 70 часов в неделю, потратил на реагенты около $20 тыс. семейных денег, а часть экспериментов провел дома, так как работать в институте ночью не позволяла охрана.
— В чем суть вашей работы, опубликованной в Nature Nanotechnology?
— Мы разработали метод для превращения любой нано- или микрочастицы в миниатюрный «биоробот», способный самостоятельно принимать решения, например, надо ли взаимодействовать с клеткой. Мы научили частицу вычислять любую функцию из функционально полного набора логических функций («ДА», «НЕТ», «И» и «ИЛИ») для двух операндов-биомолекул. Теперь, скажем, наночастицы могут осуществлять доставку лекарств к клеткам на основе анализа сразу нескольких параметров. Кстати, наш метод — единственный, который при вычислениях полного набора логических функций может обходиться без использования ДНК.
— Для лечения каких болезней можно применять вашу систему?
— Говорить о лечении пока рано, но для терапии заболеваний наша разработка – базовый кирпичик в фундаменте создания принципиально новых, «умных» лекарственных агентов. Чтобы пояснить возможный потенциал таких агентов, для широкой аудитории, приведу очень упрощенные примеры. «Умные» агенты могли бы следить за составом крови и генерировать инсулин, когда выполняются два условия одновременно: высокий уровень сахара и невысокий уровень инсулина (результат логической функции «А и не Б» равен 1). Как только уровень инсулина нормализуется, генерация инсулина прекращается.
Другой пример – нарушение свертываемости крови. К сожалению, у многих людей есть такая проблема...
— ...я тут же вспомнил больного гемофилией царевича Алексея…
— Ну это крайний случай. Например, в случае повышенного риска тромбообразования «умные» лекарства могли бы оказать неоценимую помощь, регулируя концентрацию анти-коагуляционных агентов в крови. Хотя их потенциал, безусловно, не ограничивается этими двумя примерами.
Что же касается использования метода для сложных анализов крови — это, возможно, уже завтрашний день, хотя это уже вопрос быстрого развития бизнеса, конкуренции с другими методами и т.п.
— Это редкий случай — публикация в таком престижном журнале, как Nature Nanotechnology, сделанная целиком российскими авторами. Неужели, дела в российской науке так наладились за последние годы?
— Мне, конечно, очень повезло с хорошими коллегами. Но хотелось бы подчеркнуть, что в области нанобио- наук (в хорошем смысле «нано», а не в том, в каком у нас в стране зачастую употребляется это слово) сейчас огромное количество хороших идей, которые лежат буквально на поверхности, просто еще не дошли руки на Западе, и которые может осуществить аспирант чуть ли не в одиночку. Мне кажется, это уникальная ситуация – уникальное время с уникальными возможностями, которые нельзя пропускать.
Мы реально можем в этой области обогнать весь мир. Но у нас есть большая проблема: слишком долгая доставка реагентов в Россию.
Я специально посчитал: при том, что я в среднем работал по 70-80 часов в неделю с одним выходным в месяц, необходимым, чтобы не притуплялось внимание во время экспериментов, работа продвигалась где-то в шесть раз медленнее из-за проблем с доставкой реагентов, чем она могла бы идти, если бы реагенты у меня появлялись столь же быстро, как у ученых в других странах. Шесть раз — это очень много в современной научной гонке.
— Отечественных реагентов совсем нет?
— Надо понимать, что передовая наука требует использования (я бы даже сказал, основывается на использовании) крайне редких реагентов. Редки эти реагенты либо из-за того, что они нужны крайне малому количеству исследователей, либо из-за секретов ноу-хау. Соответственно, каждый такой реагент производится зачастую лишь одной или двумя фирмами в мире, а иногда даже отдельными научными лабораториями, которые впервые получили вещество и продают их другим ученым. И тут Россия не в каком-то особом положении. Так, например, я знаю одну очень успешную нашу лабораторию, которая производит определенные антитела лучше всех в мире, и весь мир активно покупает эти антитела у этой лаборатории, правда, через компанию в ЕС.
Помимо таких маленьких фирм, в мире сложилась удобная система из нескольких глобальных производителей и поставщиков, которые хранят и доставляют широкий диапазон реагентов для научных исследований. Они не только производят какие-то вещества, но и осуществляют функции дистрибьюторов многих маленьких фирм-производителей, что делает их продукты намного более видимыми на рынке.
Основная проблема заключается в том, что если я заказываю реагенты по стандартным каналам, как это предусмотрено существующей в отечественной науке системой, обычно на доставку реагентов уходит минимум месяц – иногда это три месяца. Для меня рекорд – 9 месяцев.
Именно столько я ждал реагент, доступный на складах фирмы-производителя. Кроме того, мы вынуждены очень сильно переплачивать российской фирме-посреднику, которая везет реагенты из-за рубежа, и при этом совершенно не ясно, в каком состоянии будут довезены эти дорогостоящие вещества. В частности, однажды мне нужно было заказать реагент, который теряет свои свойства уже через 2 недели, если температура достигнет +4. Хранить его надо при -70 и ниже. Все московские фирмы-посредники сказали, что привезут реагент в течение 90 дней. Вопрос: в каком же состоянии доедет этот реагент? И, если он не сработает, будет очень трудно понять, в чем причина: он испортился во время транспортировки или это моя научная гипотеза не работает?
«Генетическое золото» за 37 минутРоссийские ученые разработали метод, помогающий искать гены, мутации которых могут приводить к таким серьезным болезням, как рак, инфаркт и диабет... →
