Как это ни странно, в наиболее выдающейся инновациями и венчурными инвестициями стране мира, США, государство с 1958 года ежегодно вкладывает по два, примерно, миллиарда долларов в совместные с частным капиталом венчурные фонды, создаваемые по программе SBIC (Small Business Investment Companies – дословно, инвестиционные компании малого предпринимательства). За 2007-2014 годы Управление малого предпринимательства США (оно ведёт программу SBIC) вложило в частно-государственные венчурные фонды числом около 230-ти около шестнадцати миллиардов долларов ( в виде гарантий). И это при том, что уже четвёртый десяток лет в США многочисленные сугубо частные венчурные фонды вкладывают, независимо от государства, десятки миллиардов частных долларов в инновационные предпринимательские начинания ежегодно. Почти $50 миллиардов вложено чисто частными венчурными фондами в одном только 2014 году.
Для сравнения, РВК, прообразом которой была программа SBIC, получила от государства в 2007-2008 годах 30 миллиардов рублей, то есть примерно один миллард долларов. Из которого - вложила ли, по сию пору, хотя бы две трети в создание частных фондов с государственным участием? (На сегодня таких фондов не более дюжины). И, далее, достиг ли наш венчурный рынок размеров американского (со всеми мыслимыми поправками на численность населения и прочие отличия)?
Важно заметить: дело не в размерах вложений, но в подходе к ним. А именно: США, располагая самыми значительными в мире объёмами частных венчурных капиталов, не прекращают уже 57 лет подпитывать свой венчурный рынок казёнными капиталами, и предполагают делать это и будущем нарастающим темпом.
Вопреки этому общеизвестному свидетельству, в России создание частно-государственных венчурных фондов, по сути, прекращено. Как отмечено выше, РВК занялась Национальной технологической инициативой, а никакого иного представителя государства – источника капиталов, который мог бы взять на себя изначально предписанную РВК роль, не существует. Имеющиеся «Сколково» и Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере (известный как «фонд Бортника») инвестируют в предприятия (проекты), а не в фонды, да ещё на самой ранней, довенчурной, посевной стадии. «Роснано» ограничено нанотехнологиями, и обязано вкладывать в послевенчурную стадию «расширения» («expansion» - когда строятся уже полноценные производственные предприятия, и рынок близится к насыщению). Таким образом, в финансировании инновационного развития образуется «дыра», или «провал» - в данном случае не рынка, но государства.
Произошёл подобный «поворот» не случайно. С января 2009 года, первой проверки РВК генеральной прокуратурой, нарастает давление разного рода проверяющих органов государства на «институты развития»: Роснано, Сколково, РВК, и так далее. Насколько мнения о зрелости нашего частного венчурного капитала имеют источником это давление, остаётся только догадываться.
Почему SBIC продолжает свою деятельность, хотя венчурных капиталов на рынке США, казалось бы, больше чем достаточно? Потому что американцы знают, из почти 60-летнего опыта: в таком деле много не бывает. Как бы ни был обилен частный венчурный капитал, государственное содействие появлению новых венчурных фондов остаётся обстоятельством, содействующим развитию инноваций.
Очень важно, что программа SBIC ничего не стоит налогоплательщикам. Фонды получают не деньги, но гарантии правительства, под которые привлекают банковские кредиты. А сами гарантии оформляются в виде ценных бумаг (“секьюритизируются”) и продаются позднее на свободном фондовом рынке всем желающим. При этом для частного капитала, вкладывающегося в фонды SBIC, и для управляющих этими фондами, присутствие более половины капитала в виде кредитов является чрезвычайно выгодным: ведь он обходится для них всего лишь в ставку процента по кредиту, и всё, что фонду удаётся заработать сверх того, повышает доходность частного вкладчика в фонд. Это оказывает чрезвычайно полезное влияние на экономику, так как понижает требования к доходности инновационных предприятий, в которые вкладывают свои капиталы фонды SBIC, по сравнению с полностью частными венчурными фондами. Точно так же, условия участия казны в фондах SBIC (в виде гарантий, а не живых денег, повторю) позволяет становиться венчурными инвесторами людям с меньшим капиталом, сравнительным новичкам. А это, в свою очередь, понижает средний и минимальный размер инвестиций фондов. Надо ли разъяснять, что все подобные задачи стоят перед едва начавшей развитие российской венчурной отраслью гораздо острее, чем перед американской?
Да, созданные РВК в 2007-2008 годах фонды не обещают пока высокой доходности от собственных вложений – и, возможно, уже и не покажут. Однако дело здесь не столько в модели фондов РВК (она же модель SBIC, по сути), сколько в вольных и невольных ошибках, допущенных при создании тех фондов (теперешнее руководство РВК не имеет к тем ошибкам отношения, так как было назначено на год позднее раздачи тех фондов «первой волны»). Вольные ошибки несложно учесть, а что до вынужденных – за прошедшее время общие условия для создания венчурных фондов значительно улучшились.
В настоящее время Министерство экономического развития собирает мнения участников рынка по вопросам дальнейшего финансирования инноваций. Прошу полагать данную заметку таким мнением, и срочно положительно решить вопрос о создании в России бессрочно действующей программы – аналога американской SBIC.
В заключение, позволю себе высказать «экспертное мнение»: если на одну чашу весов положить все усилия нашего президента, правительства, министерств и ведомств, а также «институтов развития» по развитию «экосистемы» инноваций, а на другую – вложения из казны в создавамые новые частно-государственные венчурные фонды, подобные фондам SBIC, то даже если расходы на последнее окажутся втрое меньше затрат на первое, польза от вложений в фонды для экономики вдесятеро превысит пользу от вложений в «экосистему».
Потому что можно сколько угодно пахать, но если при том скупиться на семена, урожая не видать.
Распечатать
