Сделка ОПЕК+ себя изжила, но Москва успела впасть в зависимость от глобальных спекулянтов
Саудовская Аравия пригрозила новой нефтяной войной странам ОПЕК+, если они не выполнят договоренности о сокращении добычи. Об этом 1 июля сообщила The Wall Street Journal.
Гнев саудитов вызвали Ангола и Нигерия. В рамках апрельской сделки 20 крупнейших экспортеров договорились убрать с рынка 9,7 млн. баррелей ежедневных поставок, но лишь 11 участников соглашения полностью уложились в свои квоты.
По итогам мая Ирак качал на 600 тысяч баррелей в сутки больше, чем требовалось, Ангола — на 160 тысяч, Казахстан — на 200 тысяч, Нигерия — на 60 тысяч, Конго и Бруней не сократили ни барреля добычи, а Судан и Габон даже увеличили производство.
Июньские переговоры ОПЕК+, где сделку продлили еще на месяц, обернулись скандалом: саудиты потребовали, чтобы «штрафники» компенсировали невыполненные обязательства дополнительным сокращением добычи.
Договориться удалось не со всеми, пишет The Wall Street Journal: Ангола и Нигерия заявили, что не готовы брать на себя квоты сверх согласованных. В ответ саудовский министр энергетики принц Абдулазиз бен Сальман пригрозил объявить новые скидки на нефть, и лишить «коллег» по ОПЕК традиционных рынков сбыта.
Напомним, Саудовская Аравия уже развязывала ценовую войну в марте, значительно снизив отпускные цены. Эр-Рияд пошел на этот шаг после того, как не смог продлить соглашение с Москвой о сокращении добычи.
Но демпингование вышло боком. В середине мая Saudi Aramco отчиталась о падении квартальной прибыли на 25%. В целом в первом квартале 2020 года доходная часть бюджета Саудовской Аравии сократилась на 22% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, а дефицит достиг $ 9 млрд.
В итоге Эр-Рияд сел в лужу. Еще до начала пандемии, по оценкам МВФ, ему требовалась цена около $ 80 за баррель, чтобы сбалансировать бюджетный дефицит. По тогдашним прогнозам, он должен был составить около $ 50 млрд (около 6,5% ВВП) — теперь речь о цифрах вдвое больше.
Экономическая жизнь в стране замерла: вместо бравурных отчетов о воплощении масштабных инфраструктурных проектов, заложенных в инициированном наследным принцем Мухаммедом бен Сальманом плане реформ Vision 2030, в стране заговорили о режиме экономии.
Зарубежные аналитики говорят о целесообразности сокращения трат на один из любимых проектов принца — город будущего Neom. Практически одна пятая саудовского бюджета -военные расходы, в том числе на перевооружение и войну в Йемене. Их тоже неплохо сократить, но нельзя: на оборонных контрактах с США держится лояльность американской администрации Дональда Трампа по отношению к Мухаммеду бен Сальману.
Словом, обстоятельства приперли Эр-Рияда к стенке, и теперь он впал в истерику. Чем грозит новый виток нефтяной войны России?
— Соглашение ОПЕК+ во многом виртуальное — страны и без всяких договоренностей сокращают добычу по объективным причинам, — считает президент Союза предпринимателей и арендаторов России Андрей Бунич. — Одна из таких причин — отсутствие свободных нефтехранилищ, другая — невыгодная конъюнктура на рынке. На деле, сделка ОПЕК+ преследовала одну цель — получить возможность влиять на рынок, и развернуть спекулятивную игру на повышение. Поэтому всем ее участникам выгодно поддерживать иллюзию, что они о чем-то договорились. А если договориться не получается — выгодно скрывать разногласия до поры до времени.
Замечу, условия сделки не соблюдают не только Ангола и Нигерия — просто одни страны нарушают договоренности совершенно нагло, а другие в разумных пределах. Так или иначе, все это тщательно скрывалась несколько месяцев — именно для того, чтобы цены на нефть поднялись.
Здесь надо понимать: реальное состоянии дел с сокращением сложно проверить. За один месяц невозможно понять, кто сколько добывает, куда поставляет нефть.
Во-первых, уровень добычи всегда скачет. Во-вторых, производители часто помещают нефть в хранилища, никак это не афишируя, — и получается, что потребление растет.
На мой взгляд, в апреле спрос упал не так сильно, как было заявлено. И, соответственно, спрос не так сильно поднялся, как говорят сейчас. В самой минимальной точке, по моим оценкам, он все равно держался на уровне 70 млн. баррелей в сутки.
В реальности, одновременного падения по всему миру не было: к тому времени, когда снижение спроса на нефть началось в США и Европе, в Китае и во всей Юго-Восточной Азии с этим показателем все уже было в порядке.
Китай, замечу, закупал дешевую нефть впрок — а никто толком не знает, сколько в Поднебесной таких хранилищ. Формально это приводило к росту спроса.
Цифры роста долгое время не показывали — по маю, по июню. Сейчас саудовцы заявляют, что спрос составляет 90 баррелей в сутки — но опять же, цифры требуют проверки. Понятно одно: в мае спрос на нефть вырос не так сильно, как ожидалось. С июнем картина аналогичная, хотя данных по месяцу пока нет.
Это совсем не оптимистический сценарий. И я вполне допускаю, что спрос так и не перешагнет нынешних 90 млн. баррелей.
— Почему вы так считаете?
— Потому что факторы, ограничивающие спрос на нефть в мире, могут существовать сколь угодно долго. Я, например, не вижу, что могло бы подтолкнуть спрос хотя бы до уровня 95 миллионов баррелей — до кризиса, напомню, спрос превышал 100 млн. баррелей в сутки.
Главными причинами являются мировой экономический и глобальный финансовый кризисы. Плюс технологические и геополитические тренды, плюс пересмотр политики ведущими странами в пользу «зеленой» энергетики. Если учитывать эти факторы — спросу на нефть некуда расти.
При этом со стороны предложения имеется громадный навес. Сейчас все участники ОПЕК+ понимают, что дальнейшее сокращение добычи невозможно — это чревато уже уничтожением нефтяной отрасли. При этом дополнительные 10 млн. баррелей в сутки (до недавней добычи в 100 млн. баррелей) могут вернуться очень быстро.
Это России тяжело из-за ряда особенностей возвращать мощности по добыче, которые она сейчас сократила. Но другие страны могут это сделать, и вполне безболезненно.
Но 10 млн. баррелей — далеко не все, что висит над рынком. Над ним еще нефть из Ирана, Венесуэлы, Ливии — эти страны были вытолканы с рынка, но потенциально могут на него вернуться. Напомню, еще год назад — когда коронавируса и на горизонте не было — сам Владимир Путин выделял эти три страны как риски для рынка нефти.
Вывод прост — как ни крути, нынешний уровень добычи будет отныне базовым. А стало быть, сделка ОПЕК+ больше не имеет смысла.
— Саудовская Аравия в такой ситуации может начать ценовую войну?
— Если Эр-Рияд ее начнет, он сделает только себе больнее — и ничего не добьется. Мировые параметры спроса и предложения никак не зависят от того, будут ли соблюдать соглашение Ангола и Нигерия.
Так что угрозы угрозами, но вряд ли саудовцы будут заниматься самострелом. Падение, замечу, на таком перенасыщенном рынке может произойти без всякой новой нефтяной войны — пусть не до таких уровней, как в апреле.
Скорее всего, разговоры о соглашении ОПЕК+ будут постепенно отходить на задний план. А на первый выйдет рыночная конкуренция, когда каждый за себя.
— Что в этой ситуации следует делать России?
— Мое мнение — в 2016 году Россия зря влезла в историю с сокращением добычи. Получилось, что Москва дала рычаг кому-то вовне, чтобы воздействовать с ее помощью на рынок, и фактически впала в зависимость от глобальных спекулянтов. А теперь нам приходится сокращать добычу нефти, и намного — что России невыгодно.
Речь не идет о том, что надо срочно выйти из ОПЕК+, громко хлопнув дверью. Москве надо тихо, без скандала, от соглашения дистанцироваться — а дальше опираться на условия рыночной конкуренции, которые в нефтяной отрасли позволяют России находиться на хорошем уровне.
