Заведующий лабораторией профессор Дмитрий Штанский машет рукой. Мол, популяризировать науку дело тоже важное. И сам все нам показывает, обаятельный, элегантный, дружелюбный и терпимый к нам, ничего не понимающим в науке.
В этой лаборатории ученые создают различные наноструктуры нитрида бора: нанотрубки, нановолокна, наносферы, нанопластины, нанолисты. И учатся получать из них композиционные материалы с заданными свойствами.
Основная идея проекта — научиться делать сверхпрочные легкие материалы. В качестве металлической матрицы выбрали алюминий, который после добавления наночастиц становится прочным, как сталь, но в несколько раз легче. Получение наноструктур — дело непростое и дорогое, за один эксперимент собирают небольшой пузыречек. Этого хватает для создания экспериментальных образцов новых материалов и изучения их свойств, но до промышленных объемов еще очень-очень далеко. В будущем такие материалы могут использоваться, в первую очередь, в авиастроении и космической промышленности.
— Почти сто миллионов рублей государственных вложений мы потратили на лучшее импортное оборудование для лаборатории, — рассказывает Дмитрий. — Три года прошло, а дальше начинается самое трудное. Потому что считается, что мы должны зарабатывать сами. В следующем году проект должен финансироваться за счет университета, и сейчас мы ведем переговоры, как это будет реализовано. А потом придем в министерство образования и науки и постараемся выиграть новые гранты. Потому что источник финансирования у таких лабораторий может быть только один — бюджет. Мы занимаемся фундаментальными исследованиями. Наша задача показать перспективность направления, довести до так называемого экспериментального образца. А дальше — заинтересовать промышленность, которая будет развивать эти разработки.
— Что же такого фундаментального ваша лаборатория исследовала?
— Например, недавно мы подали документы на регистрацию патента: мы научились получать наносферы нитрида бора с так называемой «лохматой» структурой. На поверхности наносфер есть лепестки, ворсинки, и размер этих наносфер порядка ста-двухсот нанометров. Мы разработали технологию насыщения наносфер лекарственным препаратом для борьбы с опухолевыми клетками. Мы сотрудничаем с коллегами из Российского онкологического научного центра имени Блохина. Они проводят исследования in vitro, и эти исследования показали, что опухолевые клетки могут «съедать» наносферы с препаратами. А дальше наноконтейнер разгружает лекарство внутри опухолевой клетки, что приводит к ее гибели. Недавно подали статью в научный журнал на эту тему.
В лаборатории Штанского работают несколько аспирантов, и они не похожи на сумасшедших ботаников. Как-то начинает рушится миф о том, что российская наука нищая и бесперспективная.
— А зачем молодежь идет в науку? На науке ведь не заработаешь, — скептически спрашиваем у Дмитрия.
— У наших аспирантов потрясающий старт! Новейшее оборудование, не в каждом западном центре есть такое. И за границу сейчас уезжают не многие. За последние десять лет из моей группы не уехал ни один человек, хотя у меня на столе лежит пачка приглашений. В России стало жить и работать лучше, и сильно сократилась разница в зарплатах. Например, аспирант в Германии будет получать полторы тысячи евро. Но надо снять квартиру, перевезти семью. А вот когда я работал за границей, разница в зарплатах была огромная. За три года работы там можно было заработать на квартиру в Москве. Вот я и проработал год в Германии, и три с половиной года в Японии. Но если сравнивать старт нынешних молодых ученых и мой, то это день и ночь. Когда я окончил физфак МГУ и пришел в научный центр ЦНИИчермет, мне дали пишущую машинку и сказали: учись печатать, может, в жизни пригодится. Руководитель, как в воду глядел, потому что когда началась перестройка, и финансирование прекратилось. И я год печатал тексты! И этим зарабатывал себе на жизнь. Оборудования вообще никакого не было. В восьмидесятом году в Россию пришел последний электронный микроскоп, а дальше двадцать лет ничего не было. Так что многие мои друзья и я сам много времени провели за границей, где поддерживали свою квалификацию. Просто потому что проводить здесь исследования было невозможно.
