Как известно, сейчас страховые платежи во внебюджетные фонды (пенсионный фонд, социального и медицинского страхования) осуществляются предприятиями за работников и составляют 30% от фонда оплаты труда. Из них почти 22% от ФОТ составляют взносы в пенсионный фонд. Министр предложил, чтобы 4% из 22% начали платить сами наёмные работники из получаемой на руки заработной платы, а предприятию осталось бы уплатить только 18% (предполагается, что впоследствии доля работника во взносах может возрасти, а предприятий – сократиться ещё значительней). Если совсем просто, часть налогового бремени – 4% от ФОТ - предлагается переложить с предприятий на работников.
Вместе с тем, следует отдавать отчёт, что эта мера серьёзно затронет положение наёмных работников. Если сравнивать со времением до 2011 года, когда социальный налог был повышен с 26% до 32% (и переименован в социальные взносы), изменение будет весьма значительным. Не на скромные 4%, но на все 10%. В чём причина?
Для пущей наглядности, рассмотрим противоположный случай, когда социальный налог на предприятия повышается, как оно было в 2011 году. Кто понёс тягость дополнительного налога? На первый взгляд, именно предприятия. Отчасти это справедливо, однако не вполне. Дело в том, что существует решительное различие между тем, кто налог выплачивает в казну, согласно закону юридическому и бухгалтерской ведомости, и тем, кто на самом деле несёт бремя этого налога, согласно закону экономическому. Разумеется, случается, что видимый и действительный плательщик полностью совпадают. Однако подавляющее большинство известных человечеству налогов не таково. Не таковы – и более того, совсем не таковы - и социальные взносы (налоги на фонд оплаты труда).
Действительное распределение налогового бремени, в отличие от правовой и финансовой видимости, создаваемой законами и инструкциями налогового ведомства и бухгалтерско-денежными потоками, опеределяется свойствами предмета обложения. Точнее – эластичностью той или иной связанной с ним переменной. Эластичность – мера способности переменной изменяться под влиянием какой-то другой величины. Например, спрос на соль, при росте цены соли даже во многие разы, не изменяется: эластичность практически нулевая. Поэтому соль – идеальный товар для обложения налогом. Предметы роскоши, напротив, очень чувствительны к цене, эластичность высокая. Даже небольшое увеличение цены приводит к резкому сокращению спроса. Почему повышение налогов на роскошь обычно не приносит казне почти ничего, экономически бессмысленно. Хотя и ударяет по потребителям роскоши: их потребление значительно снижается. Налог на роскошь – чистой воды выражение социальной зависти и мстительности, и ничего более.
В случае обложения товаров, речь идёт об эластичности спроса по цене. Страховые взносы, рассчитываемые от величины фонда оплаты труда – это, на самом деле, обложение налогом такого товара, как рабочая сила. Поэтому для целей настоящей заметки вполне довольно представления об эластичности по цене (заработной плате) спроса на труд. Так вот, эта эластичность довольно высока, несмотря на то, что рынок труда по виду не очень-то свободный: его значительно ограничивают трудовое законодательство, коллективные договоры, вообще деятельность профсоюзов. Подобные ограничения оказывают действие, однако оно сравнительно непродолжительно: первые год-два-три от появления какого-либо нового обстоятельства, влияющего на рынок. Но постепенно действие рыночных сил сводит влияние новых обстоятельств на нет. (Об этом свидетельствуют исследования Бюджетного офиса Конгресса США, и нет оснований полагать, что в других странах дело обстоит иначе).
С точки зрения предприятия, налоги на труд составляют часть затрат на оплату труда. Работник не видит и не чувствует налогов, отчисляемых как доля его зарплаты от его имени бухгалтерией. Для предприятия же нет никакой разницы, отдать ли деньги непосредственно работнику, или перевести на его счёт в пенсионном фонде или фонде медицинского страхования. И то, и другое – вычет из доходов, уменьшающий прибыль.
Когда налоги на труд повышаются, непосредственно ощущает это предприятие. И отвечает на раздражающее воздействие образом, наиболее приемлемым для него. Скажем, когда социальный налог в 26% был заменён страховыми взносами, составлявшими 32%, многие предприятия ушли в тень: они просто не имели средств, и это был вопрос выживания. Некоторые закрылись. Ну а те, кто продолжал действовать в «белой» части экономики, сократили спрос на труд: это самая обычная и естественная вещь со стороны покупателя при повышении цены товара.
Всё это события, происходившие в сравнительно короткое время до и после начала действия повышенных налогов (до начала – потому что налоги объявляются заранее, и деловые предприятия загодя начинают приготовляться к их вводу в действие). События весьма печальные, поскольку помимо снижения и криминализации экономической активности, они привели и к снижению поступления налогов в казну.
Однако по прошествии времени деловые предприятия перестали нести бремя повышения социальных платежей 2011 года. Можно без большой натяжки утверждать, что тягость данных налогов уже перешла на самих работников. Иными словами, те шесть дополнительных процентов от ФОТ, которые платят теперь предприятия по сравнению с 2010 годом (шесть, а не восемь, поскольку правительство прислушалось к общественности и понизило ставку с 32 до 30 процентов), в итоге игры рыночных сил на деле легли на плечи работников. (К сожалению, это ни в коей мере не возместило экономике негативные последствия повышения налогов).
Выразилось это в абсолютном (реже) и относительном (всегда) понижении трудовых доходов на величину увеличения налога. Современная экономика существует в условиях постоянной инфляции, поэтому вполне довольно того, чтобы заработная плата росла медленнее, чем она росла в отсутствие данного налога. Могло иметь место и уменьшение переменной части доходов работников, разного рода доплат и премий, а также сокращение совокупной занятости.
Способы, какими предприятия и рынок перекладывают на работника тягость налогов на труд, разнообразны. Однако они не видны глазу, и в социально-политическом отношении не имеют прямых неприятных последствий.
Спрашивается, что же произойдёт, если уплату всего или части налога перенести с предприятия на работника? Не осуществится ли обратное: рост выплачиваемых заработков для возмещения работникам дополнительных налоговых платежей? Увы, подобное возможно только в тех частных случаях, когда существует рынок продавца рабочей силы. Скажем, если речь идёт о редких специальностях или уникальных мастерах своего дела. В общем же случае полную тяжесть дополнительного налога понесут всё те же наёмные работники. Каким-либо образом переложить тяготу обратно на нанимателей не удастся. Экономический закон здесь действует только в одну сторону.
Новые четыре процента Силуанова прибавятся к предыдущим шести. Если перевести это, для наглядности, на подоходный налог, речь как бы о дополнительных десяти процентах (шесть существующих и четыре будущих) к уровню 2010 года. Насколько подобное социально и политически безопасно – совсем иной разговор.
