В среду в возрасте 67 лет в Москве после тяжелой болезни умер социолог и переводчик Борис Дубин. Он принадлежал к уходящему уже, к сожалению, поколению настоящей советской интеллигенции в лучшем смысла этого слова: образованный, блестяще владеющий несколькими языками, тактичный к собеседникам, уважающий и их взгляды, и одновременно собственные принципы. Классикой стали его переводы Борхеса и исследования в области исторической памяти.
Борис Дубин сумел реализовать себя сразу в нескольких ипостасях, круг его научных и публицистических интересов был чрезвычайно широк: от творчества Хорхе Луиса Борхеса до восприятия Великой Отечественной войны советским обществом.
«Что его отличало в общественном поле – он был связным самых разных сред: литературных, научных, общественных, культурных где представлял разные значения разных сторон, - рассказывает Лев Гудков, многие годы работавший с Дубиным сначала во ВЦИОМе, затем в «Левада-центре». - Для того чтобы играть такую роль, чтобы соединять такие разные сферы, нужно обладать колоссальной эрудицией и заслужить авторитет во всех этих сферах».
В 1960-х Борис Дубин посещал литературный семинар критика и писателя Зиновия Паперного, слушал поэтов Арсения Тарковского, Давида Самойлова, бывал у Бориса Слуцкого.
Дубин был близок к поэтам неофициальной группы СМОГ («Самое Молодое Общество Гениев»), которую организовал Леонид Губанов, и до 1970-х печатался в самиздате. С «молодыми гениями» дружил Венедикт Ерофеев, к ним примыкал Саша Соколов.
Первыми открыто опубликованными переводами Дубина стали несколько стихотворений французского поэта Теофиля Готье. Он переводил с английского, испанского, французского и португальского языков. Польский выучил для того, чтобы перевести стихи Кшиштофа Бачинского, а потом и — нобелевского лауреата Чеслава Милоша.
Среди работ Дубина — переводы стихов и прозы Аполлинера, испанского драматурга Кальдерона, поэта Федерико Гарсиа Лорки, мексиканского поэта и лауреата Нобелевской премии Октавио Паса. Дубин работал над эссеистикой Ханны Арендт — философа и основоположника теории тоталитаризма и над теоретическими сочинениями художественного критика Сьюзен Зонтаг.
Пятнадцать лет, с 1970 по 1985 год, Дубин работал в Ленинской библиотеке, и именно ему мы обязаны блестящими переводами на русский язык «главного библиотекаря мировой литературы» - Хорхе Луиса Борхеса.
«Борхес был главной любовью его жизни, и это особенно трогательно, потому что этот автор не предполагает таких горячих чувств, - размышляет поэт Дмитрий Быков. - Он — холодное и отстраненное явление в литературе. Но Дубин относился к нему с жарким человеческим сочувствием и любовью. Лучше всего ему удавались переводы борхесовской поэзии — довольно герметичной, я бы сказал, посмертно страстной: внешне она довольно холодна, а внутри неё клокочат сожаления, досада на даром прожитую жизнь. В ней чувствуется трагедия хорошо воспитанного человека.
И сам Дубин был таким же хорошо воспитанным человеком — очень закрытым, безупречно корректным, просвещенным. Борхес у него расцвел красками полнозвучного русского стиха. Конечно, Дубин был первоклассным поэтом, если он так переводил Борхеса».
И все же, полагает Быков, главным делом жизни Дубина были не переводы, а социология, в том числе литературы. Вместе с Абрамом Рейтблатом он провел уникальное исследование фактически всех рецензий, опубликованных в отечественных журналах с 1820-х по 1970-е гг.
«Так была выявлена структура и организация литературного процесса - это уникальное исследование, как менялся состав классики, как литературные системы становятся закрытыми или, наоборот, открываются», - объясняет Лев Гудков.
Через исследования литературы Дубин умел выходить на масштабные общественные обобщения.
Так например, по словам Гудкова, он был одним из первых, кто предсказал будущий крах СССР.
«Борис с коллегами выявил такую закономерность – консолидация интеллигенции, консолидация национальных элит вокруг литературных журналов показывали начало разбегания советских республик через литературные процесс. Еще ничего не произошло, а линии огня уже были обозначены исследованиями литературы».
Интерес к современным общественным процессам привел Дубина в группу Юрия Левады, из которой впоследствии вырос ВЦИОМ. Он был активным участником почти всех ключевых его проектов, посвященным изучению советского человека, бюрократии, исследованиям культуры, молодежи.
Важным направлением деятельности Дубина в постсоветское время стало изучение исторической памяти российского общества. В частности, именно ему принадлежит формула «Великая Отечественная война - главное событие брежневской эпохи», с помощью которой он показал, как поздний СССР, а вслед за ним и Россия стали выстраивать собственную идентичность на сакрализации Победы.
Между тем, базовая гипотеза единомышленников Левады о том, что с обретением свободы и распадом системы, советский человек сменится «нормальным европейцем» не подтвердилась, что признал и сам создатель ВЦИОМа.
«Как только человека освободили, он бросился назад, даже не к вчерашнему, а к позавчерашнему дню», - сказал Левада в одной из своих публичных лекций. Это тяжело переживал и он сам, и его сотрудники, среди которых и Дубин.
«Чрезвычайно тяжелым было переживание, что процесс демократизации обрывается, и что, вообще говоря, наступает время авторитаризма, административной зимы, - вспоминает Гудков. - Это было еще до прихода Путина, но запрос со стороны общества на авторитаризм, на сильную руку диагностирован был довольно рано, и Борис был один из первых в команде, кто пережил драму этого. С тех пор основные исследования переключились с процессов трансформации общества на механизмы консервации общественного развития и блокировки интеллектуального развития.
Это довольно тяжелые переживания - перейти от роли исследователя к роли патологоанатома - это не простая смена профессионального плана».
В последние годы его особенно печалил по-прежнему огромный процент людей, не вовлеченных в обустройство своей среды обитания и понижение нормы. Что он имел под этим в виду? Значительная часть россиян по-прежнему считает, что «барину виднее», что «мы ничего не решаем», занимая очень удобную позицию, которая не предполагает никакой ответственности человека ни за то, что происходит у него во дворе, ни за то, что происходит в стране. Эдакая психология «зрителя перед телевизором», говорил Дубин. Когда у человека «алиби» - он ни в чем не принимает участие.
Не менее печалившая его вещь, объяснимая поколенческими страданиями и пр., – долготерпимость. Причем не просто терпимость, а даже понижение нормы: «пусть будет так, лишь бы не было войны», «и это переживем, лишь бы хуже не было».
И ровно потому, что однажды эта кажущаяся бездонной мера терпения иссякает, стремительно происходят события, которые уже трудно остановить. Бесконечное «всепринятие» через несет угрозу, прежде всего, самому российскому народу, потому что не решает своевременно проблему, а уводит ее в скрытую форму, доводя порой до такой фазы, когда остается лишь рубить.
Читайте также: Глава ВЦИОМа Валерий Федоров прогнозирует на выборах в Мосгордуму явку не выше 25% → Околокремлевский фонд ИСЭПИ подготовил доклад, посвященный избирательному циклу 2014 года → Интервью с американским историком Дэвидом Гланцем о Великой Отечественной войне → Большинство украинцев выступают за сохранение единства Украины, утверждают американские социологи → Freedom House опубликовала доклад о состоянии свободы слова в мире →
