В последние годы российская экономическая политика всё больше напоминает ритуал — строгий, предсказуемый и, увы, оторванный от реальности. Под прикрытием «научной обоснованности» и «международных стандартов» власть применяет монетарные рецепты, чья теоретическая основа уже трещит по швам даже в странах их происхождения.
Особенно показательна здесь судьба так называемой инфляционной таргетинговой модели, культивируемой Банком России под руководством Эльвиры Набиуллиной. Эта модель, возведённая в ранг догмы, не просто не спасает экономику — она активно тормозит её, подменяя содержательный анализ удобной, но устаревшей риторикой.
Догмы без доказательств
Суть официальной российской монетарной доктрины сводится к нескольким «железобетонным» утверждениям: высокая ключевая ставка — залог низкой инфляции; бюджетный дефицит — прямой путь к гиперинфляции; рост денежной массы — автоматический триггер ценового роста.
Эти постулаты воспринимаются как непреложные истины, а любой экономист, посмевший усомниться в их универсальности, мгновенно попадает в разряд «ненаучных», «популистов» или даже «маргиналов».
Между тем, за пределами российского экспертного поля происходит нечто иное. В самом сердце западной экономической мысли — в США — разворачивается глубокая переоценка этих самых догм.
Джон Кохрейн, профессор Чикагского университета, один из ведущих представителей «новой монетарной экономики», в недавнем эссе с присущей ему чёткостью и математической строгостью поставил под сомнение саму логику связи между процентными ставками и инфляцией.
«Традиционная, или „новая кейнсианская“, экономическая теория предсказывает, что постоянно более низкая процентная ставка в конечном итоге приведёт к снижению инфляции, если другие факторы (особенно фискальная политика) останутся неизменными…»
Это утверждение, на первый взгляд парадоксальное, вытекает не из умозрительных домыслов, а из внутренней логики тех самых моделей, которые десятилетиями служили основой для решений центробанков. Более того, эмпирические данные последних 30 лет — почти нулевые ставки в США при стагнации инфляции, десятилетия дефляционного давления в Японии при крайне низких ставках — не подтверждают традиционной связи «низкая ставка = высокая инфляция». Напротив: они демонстрируют устойчивость цен при фиксированных ставках и показывают, что реальный драйвер инфляции — не монетарные параметры, а фискальная политика и ожидания экономических агентов.
Иллюзия контроля
Российский ЦБ, однако, продолжает действовать по устаревшему сценарию. Повышение ключевой ставки до двузначных значений в ответ на краткосрочные инфляционные всплески, вызванные скорее логистическими сбоями, валютной нестабильностью или фискальным импульсом, чем избытком денег в экономике, — это не профилактика инфляции, это наказание экономики.
Такая политика удушает инвестиции, тормозит кредитование, охлаждает потребительский спрос и, что особенно важно в условиях санкционной реальности, лишает страну внутреннего источника роста.
Парадокс заключается в том, что российские финансовые власти ссылаются на «западные теории», но делают это избирательно и устаревшим языком. Они игнорируют не только современные дискуссии в западной экономической науке, но и практические решения ведущих центробанков.
ФРС США, ЕЦБ и Банк Англии давно уже перешли к мультифакторной оценке инфляции, активно учитывают фискальные импульсы, цепочки поставок, структурные сдвиги на рынке труда. В России же инфляция по-прежнему сводится к монетарной «перегреваемости», а ответ на неё — к архаичному повышению ставки.
Фискальный фактор, которого нет
Особенно тревожна ситуация с игнорированием фискально-монетарного взаимодействия. В теории Кохрейна, как и в более широком поле «новой парадигмы монетаризма», ключевым становится не столько уровень ставки, сколько соотношение между государственными обязательствами и монетарной политикой.
Если государство тратит больше, чем собирает, а ЦБ не обеспечивает стабильности ожиданий, то да — инфляция может взлететь. Но в современной России бюджет демонстрирует профицит, а не дефицит.
Источниками инфляции выступают не бюджетные расходы, а валютные колебания, административные барьеры, монопольные наценки и, что немаловажно, высокая стоимость капитала, искусственно поддерживаемая монетарной политикой.
Таким образом, ЦБ не борется с реальными причинами инфляции — он борется с её симптомами, усугубляя при этом болезнь. А болезнь — это деиндустриализация, низкая производительность, недостаток долгосрочного финансирования, массовое изъятие капитала из реального сектора.
Время на исходе?
Через пять лет идеи вроде тех, что развивает Кохрейн, станут общим местом и в российской экономической среде. Но вопрос не в том, станет ли это общепринятым — вопрос в том, хватит ли у российской экономики времени дождаться этого пересмотра.
Пока элита экономистов-клерикалов, охраняющая догматическую чистоту «инфляционного таргетирования», продолжает жертвовать ростом ради стабильности, экономика теряет годы, которые не вернуть. Недостаточно просто копировать запад — нужно понимать, что и на Западе давно перестали верить в простые формулы, на которых строится сегодняшняя российская ДКП.
Политика Набиуллиной, возможно, и не столь катастрофична, как реформы Гайдара-Чубайса, но её последствия могут быть не менее разрушительными — не в виде шока, а в виде хронического угасания. История, вероятно, запомнит эту эпоху как время, когда страна имела ресурсы, возможности и стимулы к росту, но предпочла служить устаревшей идеологии вместо того, чтобы строить будущее.
Автор: Людмила Прокудина — независимый экономический аналитик, специализирующийся на монетарной политике и структурных сдвигах в постсоветской экономике, кандидат экономических наук, доцент.
