Историк Евгений Норин в «Цифровой истории» рассказал о «чеченских войнах — о международных связях боевиков, рэкете внутри России, провалах генералов и подвигах солдат. Чеченские войны не были локальным конфликтом. Это была гибридная борьба, в которой против России действовали не только чеченские полевые командиры, но и международные террористические сети, коррумпированные чиновники соседних стран, российские олигархи и даже западные «гуманитарные» структуры. Сегодня, когда практически те же силы в полном составе, развязали против России очередную гибридную войну, не лишне вернуться в те далекие годы.
Евгений Норин, историк и эксперт по вооружённым конфликтам на постсоветском пространстве, впервые в едином нарративе воссоздаёт полную картину поддержки чеченского подполья — от Турции до Тбилиси, от Саудовских миллионеров до рэкета в Москве. А также объясняет, почему армия 1990-х едва держалась на плаву — и как именно была выиграна Вторая чеченская война.
Внешняя поддержка: не государства, но целые системы
Официальной государственной поддержки чеченских боевиков со стороны какого-либо правительства не было. Однако реальная помощь поступала из множества источников — и именно она позволила конфликту затянуться на годы.
На Западе Чечню изначально воспринимали сквозь призму «национально-освободительной борьбы». Чеченцев считали «новыми прибалтами» — жертвами имперской машины.
Администрация Билла Клинтона предпочитала закрывать глаза на события, считая Бориса Ельцина «другом демократии», а Европа позволяла боевикам свободно перемещаться, вести переговоры и даже торговать — в том числе нефтью, добытой в Чечне.
Гуманитарная помощь, отправленная из Европы, часто не доходила до адресатов: одежда перепродавалась на рынках Ближнего Востока, а тушенка шла не сиротам, а в рюкзаки боевиков. Лидеры «благотворительных» фондов прекрасно знали, куда направляются их посылки.
Особую роль сыграла Грузия. Самым прямым союзником Джохара Дудаева был президент Звиад Гамсахурдия. После его свержения страна превратилась в тыловую базу чеченского подполья. Особенно активно использовалось Панкисское ущелье, где жили этнические чеченцы. Там размещались лагеря боевиков — в том числе Руслана Гелаева и клана Ахмадовых.
Грузия стала хабом не только для отдыха и перегруппировки, но и для разворовывания гуманитарки и перепродажи оружия. Советские ПЗРК, изъятые российскими десантниками, оказывались со складов грузинских арсеналов — их распродавали коррумпированные офицеры.
Лишь при Михаиле Саакашвили ситуация изменилась: Грузия начала сотрудничать с Россией, выдав даже террористов, причастных к взрыву в Волгодонске.
Азербайджан предоставлял боевикам убежище, но без официального участия государства.
Турция действовала системнее: через неё шли финансовые потоки, боевики получали укрытие и возможности для легальной деятельности. Граждане Турции составляли вторую по численности иностранную группу среди боевиков — после арабов.
Прямой поддержки со стороны правительств арабских стран не было, но частные меценаты и так называемые «благотворительные фонды» финансировали боевиков активно.
Структуры вроде Al-Haramain или Benevolence International Foundation (признаны террористическими организациями) позже оказались в международных списках террористических организаций. Особенно важную роль сыграл Алиф Атхиаш Шишани — чеченец по происхождению, подданный ОАЭ. Он не только снабжал боевиков рациями и оружием, но и внёс решающий вклад в исламизацию конфликта: именно благодаря ему в чеченском подполье утвердилась терминология — амир, джемаат, джихад, шахид. Из его паствы сформировался первый отряд Хаттаба — боевого специалиста, а не проповедника.
К концу Первой чеченской войны конфликт уже перестал быть национальным. Он стал панисламистским, что дало доступ к международным ресурсам, инструкторам и рекрутам из Дагестана, Ингушетии и даже среди русских неофитов.
Финансирование изнутри: от Березовского до рэкета
Поддержка поступала и из России. Самый известный случай — Борис Березовский, передавший Шамилю Басаеву миллион долларов «на восстановление республики». Эта история, долгое время считавшаяся байкой, подтверждена несколькими независимыми свидетелями.
Однако главным источником доходов боевиков стал внутренний рэкет. Чеченскую диаспору в России систематически облагали «мусульманским налогом». Бизнесменов шантажировали, требуя денег под угрозой физической расправы. Во время Второй чеченской войны, когда внешнее финансирование начало иссякать, именно рэкет стал основой экономики подполья.
Кроме того, Чечня использовалась как «чёрная дыра» для отмывания денег. Федеральные средства на восстановление региона часто исчезали по дороге — но часть всё же доставалась и боевикам.
Почему войны затянулись: стратегические провалы и природа террора
Первая война провалилась из-за полного отсутствия единой стратегии. Москва то пыталась договориться, то наносила авиаудары, то вела переговоры после Будённовска, то вновь переходила к силовому решению. В итоге — хаос, потери и уход федеральных войск без достижения целей.
Вторая война была организована гораздо лучше: чёткая стратегия «чеченизации», отказ от переговоров с непримиримыми, амнистии для тех, кто готов сотрудничать, и масштабное восстановление инфраструктуры. Однако к 1999 году конфликт уже вышел за рамки национального: он стал исламистским.
Это дало боевикам доступ к международным ресурсам, инструкторам и рекрутам из Дагестана, Ингушетии и других регионов. Война превратилась в партизанскую и террористическую — а террор, как способ борьбы, крайне экономичен.
Несколько десятков человек с самодельными взрывными устройствами могли держать в напряжении целые регионы годами. «Норд-Ост» — это всего 44 человека, полтора центнера взрывчатки и несколько десятков стволов. Но эффект — на десятилетия.
Армия и генералы: герои в условиях краха
Армия 1990-х была развалена: голод, холод, отсутствие снаряжения. Тем не менее отдельные подразделения — как 45-й и 56-й полки ВДВ — проявили исключительную стойкость и профессионализм.
Среди генералов выделялись как провалы, так и успехи.
Анатолий Квашнин, командовавший штурмом Грозного в 1994–1995 годах, организовал операцию катастрофически плохо.
Виктор Казанцев во время боёв в Дагестане допустил гибель армавирского спецназа: людей погнали в атаку без разведки, связи и прикрытия — по ним даже отработала своя авиация.
В то же время Владимир Шаманов показал себя как выдающийся тактик: его штурмы цементного завода в Чири-Юрте и Бамута стали образцами грамотной военной дерзости.
Лев Рохлин, несмотря на спорные моменты, проявил себя как стратег и мастер тактики.
Особенно ярко во Второй войне проявил себя полковник Евгений Кукарин — командир внутренних войск, сумевший переломить ход штурма Грозного благодаря грамотному планированию и инициативе.
Он не стал слепо выполнять неадекватный план, а предложил альтернативу — и убедил командование. Его группировка заняла господствующие высоты, расставила миномёты и заставила боевиков «убиваться об укрепрайон». Герой России — абсолютно заслуженно.
СМИ: две правды одного конфликта
Западные СМИ почти единодушно поддерживали нарратив «страдающего чеченского народа». Их основными источниками были правозащитники и журналисты вроде Анны Политковской. После Беслана, однако, энтузиазм заметно поугас — восторгаться террористами, захватившими школу с детьми, стало невозможно.
В России в 1990-е царила анархия: одни корреспонденты (как Елена Масюк) явно симпатизировали боевикам, другие (Алексей Поборцев, Александр Немов) работали как настоящие военкоры — объективно и профессионально.
Во Вторую войну формируется чёткое разделение: оппозиционная пресса становится «легальным крылом» боевиков, а официальные СМИ — инструментом пропаганды. Между ними — журналисты, рисковавшие жизнью ради правды, а иногда и спасавшие детей в Беслане.
Уроки, которые нельзя забывать
Чеченские войны стали возможны не только из-за внутренних противоречий, но и благодаря сложной сети международной и внутренней поддержки, идеологической радикализации и системных ошибок в управлении конфликтом.
Их главный урок — гибридные войны не выигрывают одними танками. Нужна чёткая стратегия, контроль над информацией, понимание природы противника — и готовность платить высокую цену за победу.
Россия заплатила эту цену. Но тогда победила. А как будет сейчас?..
