Поговаривают, Евросоюз продолжает давить на Бельгию и на находящуюся там площадку Euroclear, требуя от них разрешения на использование замороженных российских ЗВР для помощи Украине. Об этом, в частности, пишет Financial Times.
В статье, опубликованной в издании, отмечается, что ранее депозитарий уже выступал против экспроприации, предупреждая, что это может повлечь изъятие Россией европейских или бельгийских активов в других частях света.
Стоит сказать, что такое упорное стремление Европы присвоить российские деньги связано отнюдь не только со стремлением навредить России, но и с более прозаическими причинами. Войну продолжать надо (им надо), а денег на это взять практически неоткуда. Тем более, после того, как Трамп поставил европейцев в жёсткие условия приобретения американского оружия исключительно за европейский счёт.
А с этим, как выяснилось, у ЕС большие проблемы.
Уже тридцать дней страны Европы не вкладывают дополнительные средства в программу закупки оружия для Украины у США. Как и месяц назад, в фонде PURL находится всё те же 2 млрд долларов, почему?
Ответ на этот вопрос, полагаю, стоит искать на графике, опубликованном порталом Visualcapitalist, где отчётливо виден коэффициент задолженности Европейского союза в первом квартале 2025 года, составивший 82%.
«Из-за того, что европейские страны вкладывают миллиарды долларов в оборонные расходы, их долги растут, и это ставит под сомнение стабильность национальных бюджетов», — констатирует издание.
Взять хотя бы многострадальную Францию, оказавшуюся сегодня во власти глубочайшего политического кризиса.
«На фоне небольшого снижения рекордных для ЕС задолженностей Греции — 153% и Италии — 138%, долг Франции в сентябре вырос до рекордных 4 триллионов долларов и достиг 114% ВВП, из-за чего страна столкнулась с самым большим дефицитом среди стран блока, понижением кредитного рейтинга агентством Fitch в сентябре и продолжающимися политическими потрясениями», — отмечается в публикации.
У другого экономического столпа Евросоюза — Германии, дела идут ничуть не лучше. Да, коэффициент долга ФРГ на 20% ниже среднего показателя по Европе, всего (всего?) 62%, но германское руководство вместо того, чтобы сохранить это преимущество, смягчило фискальные правила и увеличило расходы на оборону, что лишь привело к росту уровня госдолга.
В общем, как видим, в Европе сложилась ситуация, которую вряд ли можно охарактеризовать как благоприятную для продолжения войны, не говоря уже о подготовке или прямом развязывании новой, ещё большей. Тем не менее, просто так признать своё поражение Европа не готова (да и будем объективны, пока никаких предпосылок на фронте для этого нет, несмотря на вчерашний довольно оптимистичный доклад российского Генштаба президенту страны).
Но и победить Россию они не могут и отчётливо это понимают. В итоге, при сложившемся положении дел, победой для Запада станет фиксация его влияния не на всей, а лишь на части территории Украины, к чему, собственно говоря, европейцы мягко готовят как своё общественное мнение, так и режим Зеленского.
С последним по понятным причинам хуже, ибо Банковой война нужна, как способ удержаться у власти. А вот для информационной обработки первого в европейских СМИ время от времени публикуются статьи вроде недавнего материала Оуэна Мэтьюза в The Spectator, в котором обозреватель издания задался вопросом, насколько в принципе «оккупированная» Россией часть Украины может быть готова к реинтеграции в реалии «Незалежной»? И не окажется ли для живущих там людей любой украинский режим априори чужим и враждебным?
«За годы конфликта Донбасс, Запорожье, Херсон и Крым претерпели радикальные демографические и культурные сдвиги. Проукраинские жители уехали, остались преимущественно лояльные России. Современные жители этих территорий зачастую не воспринимают Киев как источник своей идентичности, а потому возвращение контроля может стать не актом воссоединения, а новым конфликтом.
Украина рискует столкнуться не только с российскими силами, но и с частью населения, которое будет защищать свой выбор как дом, — пишет автор статьи.
Надо признаться, меня поразило, насколько в целом разумны нарративы, предлагаемые Метьюзом своим читателям. Скажем, мысль о «столкновении между территориальной справедливостью и антропологической реальностью».
«Право может указывать на карту, но люди живут не на карте — они живут в памяти, в языке, в выборе, в страхах и привязанностях. Попытка вернуть территорию, не возвращая доверие и принадлежность, может создать новую спираль насилия. В этом смысле Украина, стремясь воссоздать прошлое, может потерять шанс на будущее — то, которое ещё возможно построить изнутри, а не извне», — отмечает публицист.
Если вчитаться в его текст ещё более внимательно, то получим, по сути, логично выстроенную теорию, объясняющую существующую потребность в восстановлении справедливости, разрушенной распадом СССР, когда огромное количество русских, живущих на своих исконных территориях, оказалось в чуждых им национальных государствах.
Важно отметить, что Метьюз — интеллектуал и работает на мыслящую публику, которой также требуется дать разумное объяснение, почему пусть маленькая, но целиком прозападная и однородно «украинская» Украина — это достойный приз в войне Европы с русскими.
Тем не менее, причина появления подобных статей вовсе не в особом европейском гуманизме, а в банальном понимании невозможности откусить кусок побольше. Вот и выходит, что правильные вроде как тезисы Метьюза по итогу превращаются в известную басню «Лиса и виноград».
Алексей Белов
