Исторический опыт необходимо знать, реформируя школьное образование
Петр І пытался создавать и реформировать русскую школу в разных направлениях. В общем и целом удалась специальная школа — но лишь тогда, когда она не претендовала на роль основополагающего образовательного типа. Морская академия удалась, а цифирные школы не прижились.
Гимназия пастора Глюка в Москве — первая попытка создания средней общеобразовательной школы — превратилась в комедию. Потерпев неудачу с попытками заставить епископов поддерживать цифирные школы, Петр в конце жизни поставил перед ними другую задачу: создать при дворе каждого архиерея духовное училище.
И за это дело церковь взялась ревностно: система, создание которой началось в 1721–1722 годах, оказалась удивительно живучей и эффективной. А между тем исполнители были те же. В чем причина?
Духовная школа была согласована с потребностями самого образованного сословия тогдашней России и опиралась на его же ресурсы. Первым созрело к образованию духовенство. Оно получает в восьмидесятых годах XVII в. Академию, а затем, в начале двадцатых гг. XVIII в., систему семинарий. Попытка создать общеобразовательное учебное заведение не удается; точно так же не удается вначале массовая дворянская школа.
Но в начале тридцатых годов создан и успешно работает Кадетский корпус, и постепенно вокруг него формируется система военных (т.е. корпоративно-дворянских) учебных заведений. Последней приходит очередь общего образования: два удачных пилотных проекта в Москве и в Казани в середине XVIII столетия дают возможность в восьмидесятых годах создать систему начального, а в первые годы следующего столетия — и среднего образования в Империи.
То, что общеобразовательная модель отстает от прочих и сначала далеко не равномощна им, — не случайность. Это особенность образовательных потребностей именно русского общества, которому в большей степени, нежели Европе, противопоказан единый тип школы.
Впоследствии министр И. Д. Делянов жаловался Императору Николаю ІІ, что из всех ведомств только Государственный контроль не имеет собственных школ. Министру, конечно, было неудобно, что преподаватели, уволенные им за неблагонадежность, тут же находят себе работу в школах, ему не подчиненных.
Однако общество имело привилегию выбирать для своих детей учебные заведения, соответствующие их склонностям, не насилуя будущих армейских офицеров древними языками, а студентов-филологов — ружейными экзерцициями.
Нельзя упускать из поля зрения еще одно обстоятельство. Два литературных произведения XVIII столетия, которые сохранили актуальность и читаются до нынешнего дня, — «Бригадир» и «Недоросль» Д. И. Фонвизина — посвящены именно проблемам воспитания (первая комедия — заграничного, вторая — домашнего). Позиция, сформулированная Фонвизиным, менее всего оригинальна: и то и другое казалось властям (а вслед за ними — и педагогам-практикам, и писателям) подозрительным.
Это единодушие поражает; больше оно уже не повторится никогда; но, сколько бы ни писали сатирики о французских колодниках, вырвавшихся из Бастилии или бежавших с галер в Россию; сколько бы ни произносили речей и ни писали статей наставники всех уровней, сколько бы административных кнутов, а наипаче пряников ни придумывала власть, иностранец любого ранга мог найти в России семейство, заинтересованное в его педагогических услугах и готовое их оплачивать.
На историю домашнего образования в России оказывает громадное влияние французская революция; она столкнула с насиженных мест громадное количество высокообразованных людей (в первую очередь «аббатов», бывших в том числе и ректорами духовных учебных заведений во Франции). Поколение лакеев и парикмахеров было вытеснено в глухую провинцию; состоятельные дворянские семьи могли найти весьма образованных и добросовестных людей, чьи ученики гарантированно оказывались в элите русской образованности. К числу питомцев выдающихся иностранцев относятся, например, будущий министр просвещения С. С. Уваров и знаменитый славянофил, один из самых блестящих умов России Ю. Ф. Самарин.
Как мы видим, общество проявило большую долю самостоятельности, не поддаваясь тройному давлению — властей, официальной педагогики и собственной литературы, предназначенной, безусловно, формировать общественное мнение. Это противостояние длилось все царствование Александра І — его реформы ничего не могли поделать с обществом. Александр Павлович, только взойдя на престол, замысливает образовательную реформу как одно из ключевых звеньев в системе государственных преобразований.
Прежде всего этот ключевой характер объясняется тем, что для масштабных изменений катастрофически не хватало деятелей; их предстояло подготовить. Министерство просвещения учреждается в составе первых; создается система гимназий, опирающаяся на приходские и уездные училища; учреждается несколько новых университетов; повсюду к делу прилагаются самые прогрессивные педагогические концепции; и все эти мероприятия ждет самый позорный провал.
В чем же было дело? Дворянство жертвует на школы — и не отпускает туда своих детей! За учебу в казенных гимназиях не берут денег, впереди маячат чины — а люди предпочитают на свой страх и риск нанимать дорогостоящего иностранца! Почему?!!
Ларчик открывался просто. Ошибки, которые допустили авторы реформы, заключались в слепом следовании прогрессивным рецептам. Это сказалось в социальном строе новопроектируемой школы 00111c — стараясь сделать ее общедоступной и всесословной, от нее «отпугнули» дворянство, не желавшее общения своих отпрысков с выходцами из низших классов.
Прекраснодушный принцип вступил в вопиющее противоречие с реальностью, которая заключается в том, что родители понимают: от своих одноклассников-мещан юный дворянин слишком быстро научится материться и пить водку, а потому во избежание лучше его держать где-нибудь подальше от казенного учебного заведения. Для мещан и купцов общеобразовательные учебные заведения были малопривлекательны, поскольку не соответствовали никаким жизненным потребностям; школа, привлекательная для них, должна была бы преподавать Закон Божий, может быть, один-два иностранных языка и бухгалтерию — и этим ограничиваться.
К социальной ошибке добавлена была учебная. Слишком увлекшись новыми веяниями, школу сделали «приспособленной к жизни», поверхностной и многопредметной. Те, кто слишком доверчиво отправлял своих сыновей учиться в казенных гимназиях, имели все основания быть недовольными. Николаю І пришлось срочно исправлять положение.
Его меры бесспорно реакционны и направлены на консервацию сословного строя России; отрицать это не станет никто. Но наряду с этим они оказались весьма эффективны в школьной области — именно потому, почему провалились реформы его старшего брата.
Николай І никогда не задевал — по крайней мере в образовательной политике — чьих-то интересов так, чтобы не предложить ничего взамен. Упраздняется в связи с польской инсуррекцией Виленский университет — создается Киевский, имени Св. Владимира. Ставятся положением 1834 года под государственный контроль домашние наставники — зато им дается статус государственных служащих, гарантируется пенсия.
Эта черта отличает Николая Незабвенного от очень многих преемников, с удобствами развалившихся с ногами в креслах его Кремлевского дворца. И его правление знаменует собой единственный в истории российского образования момент равновесия — Император ведет страну вперед по пути воспитания и учености, и страна с полной самоотдачей и пониманием его целей следует за ним.
Автор: Алексей Любжин, доктор филологических наук, автор четырехтомного исследования «История русской школы»
