Хит политического сезона Запада — сдерживание России и защита Восточной Европы от «агрессивных замыслов» Москвы. Что не так с многочисленными публикациями о противостоянии русским в Прибалтике?
«Лента.ру» попросила американского военного эксперта Майкла Кофмана, научного сотрудника Кеннановского института при Центре имени Вудро Вильсона, прокомментировать проблему сдерживания России и формат ее обсуждения.
* * *
В этом году на варшавском саммите НАТО звучали резкости в адрес России, ее называли главным источником нестабильности в Европе. Новый план по развертыванию четырех батальонов в Прибалтике также обозначил смену натовского подхода с «гарантирования» на «сдерживание». Все это происходило уже после того, как США заявили о решении разместить в регионе танковую бригаду и потратить на укрепление гарантий членам НАТО 3,4 миллиарда долларов. Это подается как «сдерживание», хотя по сути скорее относится к предоставлению политических гарантий для стран Восточной Европы и демонстрирует приверженность США 5-й статье договора о НАТО.
Поразительно, но Россия ведет себя точно так же: развернула несколько соединений у границ с Украиной (что тоже было запланировано ранее, еще в ноябре 2014-го) и выдала это за ответ на укрепление НАТО. Минувшие два года в российско-натовских отношениях можно охарактеризовать как «театр теней». Россия практически не усиливала группировку в Калининграде и возле Санкт-Петербурга, в то время как НАТО развернула несколько небольших подразделений — скорее с политическими задачами. Публичная позиция обеих сторон основывается на неправде, поскольку в Прибалтике ни НАТО не наращивает боеспособность против России, ни Россия против НАТО. Изменения есть, но равновесие сил не меняется.
Тем не менее большую часть минувшего года Вашингтон и Брюссель провели в борьбе с непоборимым: там решали, как сдерживать Россию в Прибалтике. Вопрос сам по себе парадоксальный, потому что, с одной стороны, у НАТО нет практической возможности защитить Прибалтику от российского вторжения. При этом члены НАТО никогда не верили, что обещания оборонять Прибалтику, данные при ее приеме в альянс, когда-нибудь потребуется реализовывать на практике. Однако все эти годы Россия прекрасно «сдерживалась». Именно этим и объясняется, почему Россия так активно старалась предотвратить вступление в НАТО Украины и Грузии.
Несмотря на это все сценарии российского вторжения в Прибалтику имеют один недостаток: ни в одном из них не объясняется, зачем это вообще понадобилось бы русским. Не прозвучало ни единого оперативного или стратегического обоснования такого вторжения. Оккупация Прибалтики несет минимальный военный смысл в рамках задачи по уничтожению НАТО, которую могла бы ставить перед собой Россия.
Можно цинично заметить, что сценарий «высокотехнологического» сражения в Прибалтике — коллективная победа Москвы, Брюсселя и Вашингтона: все получили то, что хотели. НАТО вписалась в долгосрочный проект по превращению в действенную систему коллективной обороны на европейском театре. Угроза вынуждает перестроить тыл, правовые режимы и нарастить оборонные расходы, чтобы справиться с равным соперником — таким как Россия. Военные НАТО, уставшие от контртеррористических и противопартизанских операций, а также от борьбы с пиратством, вновь начали готовиться к «конвенциональной» войне.
В Москве не без удовольствия воспользовались натовской активностью в целях внутриполитической мобилизации, прекрасно понимая при этом, что ни один из шагов альянса не изменяет военный баланс в Европе так, чтобы всерьез угрожать России. Российское руководство надеется, что НАТО завязнет в проблеме «сдерживания» в Прибалтике на долгие годы — вместо того, чтобы поддерживать Украину или дальше продвигаться вдоль российских границ. До тех пор, пока НАТО понимает себя скорее как оборонительный союз, чем политический проект, ее члены с неохотой будут включаться в активные действия на российской периферии, — по крайней мере, на это надеются в Москве.
Дискуссии в США иллюстрируют шоковое состояние истеблишмента, который десятилетиями игнорировал Россию, полагая, что «пациент скорее мертв». После Крыма и Украинского кризиса в 2014-м военно-политический истеблишмент США внезапно открыл для себя российскую военную машину. Американская экспертиза, ранее проводившая сложные, многоаспектные и подкрепленные историческим подходом исследования советской угрозы, после более чем 20 лет запустения неизбежно демонстрирует недостатки: российские вооруженные силы изображаются карикатурно, а комплексные исследования подменяются лозунгами.
В результате «сдерживание», полностью в духе «гибридной войны», все больше превращается в политический процесс, который должен сохранить американское присутствие в Европе и сконцентрировать европейцев на «российской угрозе» (то есть, по сути, на увеличении оборонных расходов в НАТО). Этот подход, как и в случае с «гибридной войной», привел к тому, что само понятие «сдерживания» затерлось до полной бессмыслицы. С официальной точки зрения сейчас любая активность, любые учения НАТО «сдерживают» Россию, хотя на самом деле ничто из этого не имеет никакого отношения к теории сдерживания.
Сторонники наращивания «сдерживающей» группировки в Прибалтике последовательно попадают в ловушку собственной же логики. Серьезно поразмыслив над обстановкой, им следовало бы заключить, что Прибалтику невозможно оборонять, пока в тылу у нее, в Калининграде, развернут 11-й российский корпус. Вместо этого они изобретают новые слова, наподобие «устойчивого» или «современного» сдерживания, чтобы объяснить, чем и как помогут противостоять России еще несколько натовских подразделений.
Нынешние подходы к сдерживанию в Прибалтике по смыслу затерялись где-то между концепциями возмездия и воспрещения. Иными словами, им нечего предложить, и все сводится к тому, чтобы делать что-нибудь ради самого действия, отказавшись от рациональной аргументации. Это ребрендинг политических гарантий под видом военного сдерживания и компенсация недостаточного военного потенциала разнузданным краснобайством.
Теория сдерживания знает ответы на эти вопросы. С исторической точки зрения предпочтительнее сдерживание воспрещением, однако оно работает только в том случае, если ваш оппонент поверил, что не сможет достичь своей цели военным путем. Этого не так просто добиться, как извергнуть из себя кучу слайдов в PowerPoint и заявить: «Короче, мы сдержали Россию, она нас больше не побеспокоит».
Послужной список сдерживания возмездия не настолько богат, но со времен холодной войны оно доказало свою эффективность против Союза. К сожалению, трудно точно сказать, работает ли оно, потому что иногда страны сами себя сдерживают по внешним и внутренним причинам. Более того, «достаточность» наказания полностью зависит от восприятия наказываемого, поэтому трудно предсказать, когда война вообще закончится.
Этот сценарий по-прежнему возможен, хотя все свидетельства говорят о том, что Россия не ведет никаких военных приготовлений в отношении стран Прибалтики и очень серьезно относится к военным гарантиям, которые НАТО дает этим государствам. Несмотря на это, натура любого военно-политического руководства такова, что планирование ведется на грани возможного, а иногда и за гранью. Итак, как следовало бы НАТО относиться к проблеме сдерживания России?
Стратегия сдерживания воспрещения в случае с великой или даже крупной державой приводит к гонке военных потенциалов, обычно именуемой «дилеммой безопасности». Это бездонная бочка расходов, особенно с учетом того, что вашему оппоненту проще оперировать силами на своей территории, чем вам перебрасывать их за тысячи миль через океан. Таким образом, сдерживание воспрещением в Прибалтике невозможно не только по географическим соображениям. Для США это также нецелесообразно, поскольку развертывание большой группировки в непосредственной близости от Санкт-Петербурга вызовет ответные действия России, которые обессмыслят все эти упражнения.
2-й кавалерийский полк США на учениях Dragoon Ride-2
Сдерживание не основывается на предугадывании намерений противника, но должно быть связано с его поведением, иначе непонятно, что именно мы сдерживаем. В некоторых отношениях задача НАТО куда проще, чем кажется. Нет нужды педалировать гарантии 5-й статьи, если Россия и так понимает, что альянс будет нести взятые обязательства в кризисной ситуации. В понимании русских западные чиновники, громко рассуждая о кризисе доверия в НАТО, не решают проблему, а создают ее. Военные планируют, как вести себя в сценарии наихудшего развития обстановки, — безотносительно возможных результатов политических дискуссий в НАТО по введению в действие 5-й статьи.
В конце концов, неважно, что собираются делать страны НАТО, потому что единственное, что заботит русских, — это вовлечение США в войну. В Москве воспринимают НАТО совсем не так, как в самом альянсе. Русские видят в нем лишь логистическую базу для развертывания американских экспедиционных сил. То, что Германия или Испания смогут показать на «конвенциональной» войне, Москву не волнует, — в отличие от военной машины США, поглощающей две трети оборонных расходов альянса.
В этих дискуссиях никак не проявляются «политические войны», поскольку сдерживать такие действия невозможно. В нестандартных сценариях НАТО мало что сможет сделать, поскольку в основном все зависит от действий отдельного государства и его компетенций. Например, Россия силами спецназа может попытаться организовать кризис или провокацию в Прибалтике, подкрепив это угрозами полномасштабного вторжения. Это сложная ситуация для НАТО, потому что нет никаких шансов, что США атакуют территорию России ради обороны нескольких метров балтийского побережья. Впрочем, НАТО может объявить о введении в действие 5-й статьи без активного вступления в боевые действия и вместо этого накладывать политические и экономические санкции, которые должны «сокрушить» российскую экономику.
Сдерживать-то эти «политические войны» невозможно, но и выход обескураживающе мал. Хороший пример — Украина: Россия мало чего добилась там «политическими войнами», без вмешательства обычных сил. Попытки Москвы играть на этом поле привели только к росту беспорядка, и вряд ли она готова повторять этот опыт.
Десантирование британских парашютистов с C-130J на учениях Anaconda 16
Альтернативой для США является укрепление своих сторожевых сил с помощью флота. В России крайне не любят (это еще мягко выражаясь), когда американские корабли появляются в Балтийском и Черном морях. Так они хотя бы послужат настоящим целям сдерживания, вместо того чтобы просто демонстрировать флаг и иногда дразнить медведя. Этот компромисс между присутствием и участием в боевых действиях означает, что в реальном конфликте корабли будут потеряны. Ирония в том, что США в своей истории втягивались в войны после атак на корабли чаще, чем кто-либо другой.
Америка объявила войну в 1812 году из-за того, что Британия насильственно вербовала на свой флот американских матросов. В берберийских войнах 1801-1805 и 1815 годов американский флот боролся с пиратами. Случившееся с броненосцем «Мэн» в 1898 году предоставило повод к испано-американской войне, так же как атаки германских подлодок ускорили вступление США в Первую мировую войну в 1917 году. Наконец, война во Вьетнаме по-настоящему началась после атаки вьетнамцев на эсминец «Мэддокс» в 1964-м. При прочих равных условиях корабли США доказали, что они являются лучшими сторожевыми силами, если американское руководство демонстрирует волю к войне.
Даже краткий взгляд на армию России позволит узнать все, что нужно, о страхах российских военных, а также о том, какие усилия смогут обеспечить сдерживание возмездия. Главным образом Россия опасается воздушной мощи США, потому что как только единая система ПВО будет разгромлена, станет возможным и поражение российских сухопутных сил. Если США пойдут на размен части своей авиации для этого, у России не останется иного выбора, кроме эскалации к применению ядерного оружия.
Российские морские пехотинцы в Крыму
Эта неоднозначность в ответных мерах, известная как «брешь в сдерживании», может оказаться полезной. Пока США демонстрируют волю и возможность прибыть на театр военных действий и нанести ответный удар, риски для России не просчитываются. Можно, конечно, измерять соотношение сил (и, будьте уверены, в Прибалтике все в пользу русских), но длительный конфликт с США в условиях применения обычных вооружений — не самый привлекательный сценарий для любой державы. Машина американской армии специально сконструирована, чтобы «разбирать» противостоящие ей силы общего назначения.
Если для России в этой войне важнее вертикальная эскалация, то для США — горизонтальная. Существование НАТО автоматически превращает локальное столкновение в Прибалтике в региональный конфликт, чье пространство протягивается от Норвегии до Турции, — а это колоссальное преимущество в развертывании. Флот и Корпус морской пехоты США — глобальная сила, которую, если дойдет до этого, можно использовать почти в любой точке российской периферии. Ответный удар не обязательно наносить в Прибалтике, под него могут попасть российские корабли в Средиземном море или войска в Сирии.
Просторы России — ее историческое преимущество — являются и ахиллесовой пятой: трудно защищать такой континент сухопутными силами, не превышающими 300 тысяч человек. В период холодной войны США разрабатывали план по связыванию советских сил на Дальнем Востоке, угрожая Курилам и пытаясь проникнуть в «бастионы». Нет ни одной причины, по которой эта стратегия не сработает и сейчас, особенно при содействии подготовленных союзников (например, Японии).
Еще одно преимущество состоит в необъяснимом страхе Москвы перед американскими крылатыми ракетами, который частично объясняется скудностью российского опыта применения этих вооружений.
Генштаб пренебрегает созданием настоящего резерва (этот участок военной реформы не завершен), поэтому неясно, насколько Россия способна восполнять потери в личном составе и поддерживать «конвенциональную» войну против технологически превосходящего противника.
Россия легко одолеет любую республику бывшего СССР, наподобие Украины, но, оказавшись против равного соперника, ее сравнительно неопробованная в деле военная машина, скорее всего, разойдется по швам. Даже если бы НАТО не существовала, еще не факт, что у России хватило бы людских резервов на оккупацию стран Прибалтики, особенно если те развернут у себя подготовку массовой призывной армии. Несмотря на опубликованные результаты военных игр, в которых русские захватывают Прибалтику за 30-60 часов, государства региона — не такая лакомая цель для российской оккупации, как некоторым хотелось бы считать.
Один из самых сложных вопросов, связанных с предпосылками к такой войне, состоит в том, кто чего боится сильнее: США — российской ядерной эскалации или Россия — американского возмездия. Тут трудно давать рекомендации, следует лишь подчеркнуть, что перед нами две ответственные ядерные державы, понимающие, что нарушение табу на применение ядерного оружия может привести, за счет «лестницы эскалации», к апокалиптическим последствиям.
Тут лучше бы поинтересоваться не тем, можно ли Россию надежно сдержать в Прибалтике, а способны ли эти весьма нежелательные сценарии ответных ударов перевесить выгоды, которые Москва могла бы извлечь из вторжения. История учит нас, что следование принципу fait accompli часто приводит к катастрофическим последствиям для стороны, свершившей этот «факт». Иногда, собственно, и «свершить» ничего не удается: розыгрыш такого гамбита приводит к эскалации, и, когда факт свершился, начинается война.
Неважно, насколько российское руководство раздражено из-за политики стран Прибалтики или заинтересовано в кризисе НАТО — перспективы открытой войны с единственной мировой сверхдержавой более чем достаточно для того, чтобы отбить охоту к таким авантюрам. До тех пор, пока США сможет обеспечивать уверенность Москвы в неизбежности наказания, Россия будет по-прежнему сдерживаться гарантиями безопасности стран НАТО.
