Тарантино - единственный режиссер, который прямо в титрах указывает порядковый номер своей картины. «Омерзительная восьмерка» - как нетрудно догадаться, восьмой фильм маэстро. Это означает, что только два фильма остается ему до пенсии - режиссер уже не раз объявлявял о своем намерении снять ровно 10 картин.
Если по гамбургскому счету, Тарантино мог не снимать ничего уже после второго своего фильма, «Криминальное чтиво». Все сделанное им вслед за этим шедевром - в той или иной степени прелестно и остроумно, но ни одна из последовавших картин не была такой же революционной. Вот и восьмой фильм мэтра ничем не плох, хотя и не способен удивить даже самыми отвязными вспышками фирменного тарантиновского насилия. «Омерзительная восьмерка» - цитатник его самых любимых вестернов: от «Великолепной семерки» до «Хорошего, плохого, злого». Правда, «хороших» персонажей режиссер незамедлительно убивает, не питая к ним особого интереса. «Плохих» же и «злых» помещает в ситуацию «мышеловки», уже успешно опробованную им в «Бешеных псах».
Запертыми на постоялом дворе в разгул ужасной пурги оказываются восьмеро преступников, за чьи головы назначены круглые суммы, и собственно охотники за их головами - ничем не уступающие им в подлости, алчности и вероломстве. Конечно, актеры купаются в сочно прописанной драматургии, ведь нет ничего прекраснее, чем роли злодеев: Курт Рассел и Сэмюэл Л. Джексон выступают в функции циничных продавцов криминальных трупов, давно не снимавшийся у мастера. Тим Рот предстает палачом - правда, с манерами аристократа. А восставшая из пепла в лучших традициях Тарантино, подарившего многим актерам вторую карьеру, Дженнифер Джейсон Ли играет прожженную убийцу на пути на виселицу - с фингалом под глазом и лицом, залитым то мясным рагу, то мозгами ее собственного брата. Прежде чем эти очередные бешеные псы приступят к увлеченному истреблению друг друга, Тарантино даст каждому из них несколько прекрасных реплик, до которых он так горазд, и возможность умереть - не всегда красиво, но всегда эффектно.
Но, пожалуй, лучшее в фильме - это его широкоформатные зимние пейзажи, полностью соответствующие жестокости, беспощадности его персонажей. Так снимали пейзаж только обожаемые Тарантино классики «спагетти-вестерна», Корбуччи и Леоне. Тарантино вернул их дух на Дикий Запад.
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Квентин Тарантино: Я стараюсь заставить смеяться над не смешными вещами
Накакнуне выхода фильма кинообозреватель «КП» Стас Тыркин побеседовал с режиссером о чувстве юмора и фирменных диалогах.
- В чем, по-вашему, главная отличительная черта стиля Тарантино?
- Это очень трудный вопрос. Ведь я не задумываюсь, когда что-то делаю, просто делаю, как могу. Наверное, главное отличие в моем чувстве юмора, которое я пытаюсь перенести на экран. Я стараюсь заставить вас смеяться над вещами, которые в сущности не смешны. Чтобы вы смеялись над ними, не отдавая себе в этом отчета, и впоследствии удивились: как же можно было над этим смеяться?
- Что бы вы сказали тем, кто считает, что в ваших фильмах слишком много слов?
- Диалоги - это моя фишка! Это то, чем я занимаюсь! Я уважаю мнение людей, но выйти с моего фильма и сказать «Слишком много диалогов» - это такая же тупость, как сказать это, посмотрев пьесу Теннеси Уильямса. Пишу ли я пьесы? Нет, но мог бы. «Бешеных псов» легко можно играть на сцене! В общем, нельзя быть моим поклонником и не любить моих диалогов. Но каждый мой фильм критиковали за то, что в них долгие скучные диалоги! Кроме разве что первой части «Убить Билла», где сплошное мочилово.
- Третью картину подряд вы снимаете на «историческом» материале.
- Как и в случае с «Бесславными ублюдками» и «Джанго освобожденным», я довольно неплохо знаю исторический материал, иначе не стал бы снимать такое кино. Я много чего знаю из мировой истории - она страшно меня увлекает, но когда я пишу сценарии своих картин, то не заглядываю ни в какие книги. Не хочу, чтобы учебники связывали мне руки. Я задавал вопросы - и сам себе на них отвечал.
- Это уже окончательно решено, что вы собираетесь снять только 10 картин?
- Не решено, но таков план. Я не хочу быть престарелым режиссером, делающим престарелое кино и не замечающим того, что на его вечеринке уже никого не осталось. Я не хочу видеть в своей фильмографии картины, снятые уставшим человеком. Конечно, я могу передумать и снять кино в 62. Если смогу - я это сделаю! Но я хочу покинуть ринг триумфатором! Хочу, чтобы мое кино снимал тот парень, которого вы сейчас видите перед собой. А не какая-то старая развалина.
