Создатель тактики «выжженной земли» и гениальный русский полководец всю жизнь был вынужден мириться с несправедливым отношением современников
За всю историю русского Императорского Военного ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия было всего четыре полных кавалера этой высшей военной награды России. И двое из них стали ее обладателями в годы Отечественной войны 1812-го.
Обоих звали Михаилами. Оба последовательно возглавляли русскую армию в ее труднейшем противостоянии лучшей армии Европы — армии французского императора Наполеона I. Но одного из них современники совершенно заслуженно прославили как отца победы при Бородино и организатора разгрома наполеоновских войск, а второго современники совершенно незаслуженно ославили как предателя и бесталанного полководца, допустившего неприятеля до стен Москвы.
Первым из двух был генерал-фельдмаршал, светлейший князь Михаил Голенищев-Кутузов-Смоленский, вторым — генерал-фельдмаршал, князь Михаил Барклай де Толли. Именно ему судьба судила сначала стать в глазах общества — причем не только света, но и собственной армии! — виновником поражения русских войск на первом этапе войны, а потом едва ли не в одночасье превратиться в спасителя Европы и одного из величайших полководцев своего времени.
Впрочем, Михаилу Барклаю де Толли к таким вывертам судьбы было не привыкать. Вся его жизнь подчинялась этому не им придуманному закону: прежде чем получить заслуженную награду, нужно вынести множество незаслуженных тягот. Стоит ли удивляться, что потомок шотландских борцов за свободу блестяще умел справляться со вторыми и с достоинством принимал первые…
Наследник воинственных шотландцев
Первым в роду Барклай де Толли, кто заслужил российское дворянство, был дед будущего генерал-фельдмаршала — остзейский немец, отставной секунд-майор русской армии Вильгельм Барклай де Толли. Впрочем, если остзейцем он был настоящим, поскольку родился и жил в Риге, как и его предки, то немцем — весьма условным. Ведь его фамилия указывала на происхождение из шотландского клана Барклаев, или Баркли, из той его ветви, которая жила в городке Тоуви, писавшемся то как Towy, то как Towie, а то и как Tolly. Последний вариант и закрепили в написании титула братья Джон и Питер Барклай де Толли, в 1621 году перебравшиеся из ставшей неуютной после смерти короля Карла Стюарта Шотландии в вольный ганзейский город Росток. А их потомки позже добрались до Риги, где, согласно воспоминаниям самого Михаила Барклая де Толли, он и родился в 1761 году.
Маленький Михаил, записанный в семейных родовых книгах как Михаил Андреас, был вторым сыном среди четверых детей отставного поручика Вейнгольда Готтарда, в православии принявшего имя Богдан (прямой перевод его второго имени). В традициях того времени иной стези, кроме военной, сыновьям офицера в отставке, пожалуй, и не было уготовано. Неудивительно, что все они — и старший Иван, и средний Михаил, и младший Андрей, пошли именно по ней. Иван дослужился до чина инженер-генерал-майора, обрел славу крупного военного аналитика и со временем стал одним из главных советников для брата Михаила. Андрей видных чинов не выслужил, оставив службу в звании майора. Михаил же прославил род на всю Россию и Европу.
Шестилетний капрал
Впрочем, гордиться сыновьям Готтарда-Богдана можно было разве что отцовским дворянством — никаких материальных выгод оно им не дало. Все трое начинали службу с низших чинов и подолгу вынуждены были прозябать в бедности, добиваясь известности и сопутствующего ей материального благополучия. «Барклай де Толли до возвышения в чины имел состояние … ограниченное, … даже скудное, должен был смирять желания, стеснять потребности. Такое состояние, конечно, не препятствует стремлению души благородной, не погашает ума высокие дарования; но бедность … дает способы явить их в приличнейшем виде…», — напишет в своих «Записках» выдающийся военачальник генерал Алексей Ермолов, во время войны 1812 года бывший начальником штаба у командующего 1-й Западной армией Михаила Барклая де Толли.
«Смирению желаний» способствовало и то, что Михаил с раннего детства вынужден был жить так, как велено, а не так, как хочется. Впрочем, то же можно сказать о многих его современниках, но далеко не у всех эта необходимость сочеталась с бедностью.
Малышом Михаил в 1765 году покинул родное поместье на лифляндской мызе Памушисев и отправился в Санкт-Петербург, в семью родной тетки Августы-Вильгельмины, которая была женой Георга Вильгельма фон Вермелена, полковника кирасирского Новотроицкого полка. В эту прославленную часть в 1767 году, как только дядя стал ее командиром, и записали мальчика — капралом. Почти сразу после этого командир полка уехал во вверенное ему подразделение, расквартированное под Орлом, а юный капрал продолжил изучать приличествующие ему науки в столице под надзором искренне любившей его бездетной тетушки.
Видимо, обучение проходило активно и результативно, поскольку через два года Михаил получил первое повышение по службе, став вахмистром. Впрочем, удивляться тут особо нечему, ведь для овладения тремя языками — родным для него немецким, привычным русским и непременным для всякого образованного человека той эпохи французским — мальчику вряд ли понадобились какие-то чрезмерные усилия, а математике, которая была обязательным предметом для всякого мечтающего о военной службе, Михаила учил известный математик Леонард Эйлер. Что же касается военной истории, то ее он постигал под руководством дядюшки, вышедшего в отставку в звании генерала.
В итоге в 1776 году 14-летний Михаил с блестящей характеристикой «По-российски, по-немецки и по-французски читать и писать умеет, фортификацию и математику знает» поступил на действительную военную службу в Псковский карабинерный полк и через два года успешно выдержал экзамен на первый офицерский чин корнета.
Карабинеры Псковского карабинерного полка. Рисунок И.К. Бротце. 1790-е гг.
На этом быстрое продвижение по службе закончилось. Следующего звания — поручик — он добился лишь через восемь лет, а чтобы стать полковником, потратил двадцать. Причины те же, что и прежде: незнатность, бедность и то, что, как вспоминал позже генерал Ермолов, «не принадлежа превосходством дарований к числу людей необыкновенных, он излишне скромно ценил хорошие свои способности и потому не имел к самому себе доверия, могущего открыть пути, от обыкновенного порядка не зависящие… Неловкий у двора, не расположил к себе людей, близких государю; холодностию в обращении не снискал приязни равных, ни приверженности подчиненных…»
От Орла до Очакова
Тем не менее с детства приученный к военному порядку и дисциплине, понимающий преданность делу и умение подчиняться приказам как несомненные добродетели, да вдобавок, как писал Ермолов, «свободное время употребивший на полезные занятия, обогативший себя познаниями», молодой офицер не мог остаться незамеченным. И если чинами его обходили, то продвижение по службе дало ему гораздо больше: необходимый военный опыт.
За первые годы службы Михаил успел побывать адъютантом у таких заметных военачальников, как отличившийся в русско-турецкой кампании 1768–1774 годов полковник Богдан Кнорринг, позже — у первого кавалера ордена Святого Георгия 4-й степени генерала Григория фон Паткуля, чьим адъютантом он стал в 1783-м, получив одновременно долгожданное звание подпоручика. А спустя три года, будучи поручиком, молодой де Толли по рекомендации фон Паткуля попадает на службу адъютантом к графу Федору Ангальту, шефу Финляндского егерского корпуса. Именно на этом месте Барклай де Толли, постигая основы штабной службы, впервые пересекается с Михаилом Кутузовым, с которым позднее его имя будет неразрывно связано. Но делает это заочно: одной из настольных книг молодого офицера становятся «Примечания о пехотной службе вообще и о егерской особенно» нестарого еще генерал-майора Кутузова. Вероятно, именно тогда он взял на вооружение одно из правил, которого придерживался в течение всей дальнейшей военной карьеры, — заботиться о подчиненных. В кутузовских «Примечаниях» оно было сформулировано так: «Первейшей причиной доброты и прочности всякого воинского корпуса является содержание солдата, и следует сей предмет считать наиважнейшим. Только учредив благосостояние солдата, следует помышлять о приготовлении к воинской должности».
Два года спустя, и тоже по рекомендации командира, Барклай становится адъютантом генерал-поручика принца Виктора Амадея Ангальт-Бернбург-Шаумбург-Хоймского, двоюродного брата Федора Ангальта. Именно с ним капитан Барклай де Толли отправляется на театр военных действий русско-турецкой войны 1787–1791 годов. Под стенами Очакова он принимает боевое крещение и получает первую значительную награду — Очаковский крест на Георгиевской ленте, одну из пяти боевых офицерских наград, которыми отмечали тех, чьи деяния чуть-чуть не дотянули до награждения орденом Святого Георгия.
Грудь в крестах. Георгиевских
Впрочем, этого ордена произведенному в секунд-майоры Барклаю оставалось ждать не слишком долго. Но прежде он успеет получить за свою первую военную кампанию орден Святого Владимира 4-й степени, познакомиться с фельдмаршалом Александром Суворовым и генерал-поручиком Михаилом Кутузовым и на практике проверить все те теоретические тактические выкладки, над которыми корпел во время адъютантской службы. А в октябре 1789 года Барклай де Толли получил назначение в Финляндию — на этом настоял отправленный туда же его командир и покровитель принц Виктор Ангальт. Именно там, на полях предпоследней русско-шведской войны он впервые и проявил в полной мере свои полководческие таланты, которые, увы, сумели в тот момент разглядеть далеко не все. Одним из первых, кому это удалось, и был генерал-поручик Ангальт: способности подчиненного так глубоко поразили его, что, умирая от раны, он на смертном одре вручил ему свою шпагу — символ воинской и дворянской чести! — с которой Михаил Барклай де Толли не расставался до кончины и попросил положить вместе с собой в гроб.
Это случилось 19 апреля 1790-го. А спустя четыре года, в сентябре 1794-го, премьер-майор, батальонный командир Санкт-Петербургского гренадерского полка Михаил Барклай де Толли получил свой первый орден Святого Георгия 4-й степени «За отличную храбрость, оказанную против польских мятежников при овладении укреплениями и самим городом Вильно».
Следующий орден Святого Георгия 3-й степени Барклай заслужил через тринадцать лет, в январе 1807 года. К этому времени он уже носил звание генерал-майора и занимал должность командира 3-го егерского полка. Новый порядковый номер полк получил за шесть лет до того, в 1801-м, а еще раньше назывался 4-м егерским. Прежде чем прославиться в войне с Наполеоном в 1806–1807 годах, полк был известен как лучшая в Финляндии часть, в которой царит справедливость, порядок и дисциплина. Слава эта совершенно заслуженная, и принесли ее прежде всего усилия командира. Как пишет историк Николай Копылов, «полковой командир Барклай лично отправлялся в депо, где сам отбирал в егеря рекрутов. Когда последние появлялись в полку, он сам проводил с ними первоначальное обучение, стремясь возбудить в новобранцах бодрость духа и охоту к службе. Всякие злоупотребления и оскорбления в адрес рекрутов в 4-м егерском были строжайше запрещены. По итогам трех инспекций 4-й егерский полк из хорошего превратился в лучший, а затем в самый лучший. Довольный действиями Барклая генерал-губернатор Литвы князь Репнин произвел его в генерал-майоры, а 24 марта 1799 года император Павел Петрович высочайше утвердил производство, ибо высоко ценил в офицерах трудолюбие, педантизм и преданность».
С этим полком генерал-майор и вступил в первое боевое соприкосновение с французами в 1806 году. В декабре 1806-го Барклай участвовал в сражении при Пултуске против корпусов французских маршалов Ожеро и Ланна. В этой битве французам впервые не удалось одержать безоговорочной победы, и в том была немалая заслуга Барклая де Толли. Именно это и стало причиной для награждения его орденом Святого Георгия 3-й степени «в воздаяние отличного мужества и храбрости, оказанных в сражении при Пултуске против французских войск, где, командуя авангардом впереди правого фланга, с особенным искусством и благоразумием удерживал неприятеля во все время сражения и опрокинул оного».
Битва при Пултуске 1806 г. Фото: wikimedia.org
«Барклай, зима иль русский бог»
Следующий орден Святого Георгия 2-й степени Барклай де Толли получил через пять лет, в октябре 1812 года — за мужество и полководческий талант, проявленные в битве под Бородино. Награда стала своего рода ответом недоброжелателям, которые уже успели окрестить Барклая предателем и обвинить в том, что он буквально открыл французам дорогу на Москву.
В этом была лишь небольшая доля правды. Еще в 1807 году, как утверждает Николай Копылов, «проездом в Тильзит Александр I посетил в Мемеле героя Эйлау. В приватной беседе, отвечая на вопрос царя о войне с французами, Барклай впервые высказал план «скифской войны». Уже тогда раненый генерал отметил, что при вторжении неприятеля в Россию следует применить стратегию отступления вглубь территории, растягивая коммуникации противника, а затем уже, собравшись с силами, нанести ему сокрушительный удар. Именно тогда молодой царь начал выделять Барклая де Толли из общей плеяды русских военачальников».
Это дорого обошлось Барклаю. В звание генерала от инфантерии он был произведен со значительным опережением других претендентов. Не заметить столь вопиющего отступления от неписаных правил, пусть даже и по монаршей воле, русский генералитет не мог. И так как высказать недовольство императором было невозможно, оно целиком обратилось на генерала.
Не способствовала популярности у коллег-генералов и деятельность Барклая де Толли на посту военного министра, который он занял в начале 1810 года. Барклай развернул необыкновенно активную деятельность по реформированию, расширению и переподготовке армии, готовя ее к неизбежной войне с Наполеоном, и это внесло смуту в традиционно беспечное существование немалой части полковых командиров. А увеличение ассигнований на военные нужды, которых тоже добился Барклай, не добавило ему любви у чиновников.
И добро бы все эти усилия принесли русской армии успех в первых же сражениях с армиями Наполеона! Но нет, этого не случилось, да и не могло случиться. Ведь Барклай сделал все, чтобы не позволить французскому императору применить излюбленную тактику: пока его войска полны сил и энергии, нанести противнику невосполнимый урон в одном-единственном генеральном сражении. Де Толли хорошо представлял, что ждет Россию, армия которой, несмотря на все его усилия, так и не успела по-настоящему подготовиться к войне, если она решится дать главное сражение прямо сейчас.
Потому и вынужден был Барклай де Толли отводить доверенную ему 1-ю Западную армию вглубь России, к Смоленску, на соединение со 2-й Западной армией. Потому и опускал все ниже и ниже голову, слыша уже не за спиной, а со всех сторон обвинения в предательстве и фактической сдаче страны неприятелю. Но — терпел и довел задумку до конца. Правда, реализовать ее в полной мере довелось уже не ему самому, а сменившему его на посту главнокомандующего армией генерал-фельдмаршалу Михаилу Кутузову. Пост Барклай покинул за два дня до сражения при Бородино, в котором снискал великую славу и добился того, что даже его открытый недруг — командующий 2-й Западной армией князь Петр Багратион — прислал ему извинения со словами примирения. А когда решалась судьба Москвы, был первым, кто поддержал идею Кутузова сдать старую столицу, ведь это полностью укладывалось в разработанную им тактику «выжженной земли».
21 октября генерал от инфантерии Михаил Барклай де Толли был удостоен ордена Святого Георгия 2-й степени. Незадолго до этого он вынужден был оставить армию, которая перестала видеть в нем полководца (даже Кутузов не счел нужным уведомить Барклая о том, что забирает у него 30-тысячный отряд, что было равносильно публичному оскорблению), и отправился в свое имение Бекгоф в Лифляндии. Здесь его и догнала весть о награде, но и это не смогло в ту минуту помочь тяжело переживающему позор генералу.
Возвращение героя
Лишь в феврале 1813 года Барклай вернулся в войска, назначенный командовать 3-й армией в заграничном походе против Наполеона. К этому времени французы ушли из России, вынужденные отступать по разоренной и враждебной земле: тактика Барклая полностью оправдалась. Но и тогда этого никто не оценил. Барклаю де Толли понадобилось проявить себя еще в нескольких сражениях (под Торном и при Франкфурте-на-Одере, при Бауцене и Дрездене) и стать главнокомандующим русско-прусской армией вместо Петра Витгенштейна, чтобы вернуть себе былую славу. И доказать, что он достоин ее в полной мере.
Бауценское сражение 1813 г. Фото: wikimedia.org
Высшей оценкой его полководческих достоинств стал орден Святого Георгия 1-й степени, который Барклай получил 19 августа 1813 года за храбрость и талант, проявленные в сражении при Кульме, где русско-прусско-австрийские войска разгромили корпус французского генерала Доминика Вандамма. За этой победой последовали победы в «битве народов» под Лейпцигом и взятие Парижа. Наконец, 29 декабря 1813 года Барклай де Толли высочайшим указом был возведен в графское достоинство, а через два с половиной месяца произведен в генерал-фельдмаршалы.
Последняя крупная награда ожидала Барклая де Толли 30 августа 1815 года. Позади были возвращение Наполеона на престол и его окончательный разгром при Ватерлоо, куда русская армия попросту не успела, второе триумфальное вступление в Париж и Шампань, где расположились на летние квартиры войска Барклая. Именно здесь прошел триумфальный смотр, за которым наблюдал лично император Александр I, который по его итогам возвел графа Барклая де Толли в княжеское достоинство «За оказанные в продолжение минувшей войны с французами неоднократные важные Отечеству услуги, последствием коих было … заключение мирного трактата в Париже, и за заслуги по устройству войск, двинутых в нынешнем году во Францию, за заведенный в оных порядок, сохранение строжайшей дисциплины в землях иностранных, чем имя российского воина еще более прославлено, и за воинскую исправность, найденную в войске при сделанном у города Вертю смотре».
Но дальнейшей жизни обладателю высших иностранных наград (прусский орден Черного Орла, австрийский командорский крест Марии-Терезии, звезда и лента французского ордена Почетного Легиона, шведский Орден Меча 1-й степени, английский Орден Бани 1-й степени, нидерландский Военный орден Вильгельма 1-й степени, саксонский Военный орден Святого Генриха 1-й степени и французский орден Святого Людовика) было отпущено немного. В январе 1818-го, после долгой инспекционной поездки по стране вместе с Александром I Барклай де Толли ощутил чрезмерную усталость. Он получил отпуск для поправки здоровья и отправился на воды в Германию. Под Инстербургом князь внезапно почувствовал себя плохо и попросил врачебной помощи. Но она опоздала: 14 (26) мая 1818 года генерал-фельдмаршал, второй в истории России полный георгиевский кавалер, князь Михаил Барклай де Толли скончался в возрасте всего лишь 56 лет…
